Безумный поэт
***
В больнице нас уже поджидал семейный адвокат, мсье Фремон. Он-то что здесь делает? Вот уж кому я никогда не рада. И как он умудрился оказаться в больнице раньше меня? Как будто караулил, заранее знал, что мои родители погибнут, чтобы потом прилететь, как стервятник, к их трупам и хорошенько нажиться. Какой инициативный! Обычно адвокатам надо заранее звонить, уламывать. А это сам сподобился. Хотя… может быть, ему позвонили?
- Ах, мадемуазель Рюи! Какая потеря! Примите мои соболезнования!- что-то не важно у него получается сочувствие. Мерзкие сальные глазки так и бегают. Плохой он адвокат, всё на лице написано. И человек плохой.
- Не стоит, мсье Фремон, у Вас неважно получается сострадать,- холодно ответила я. Ну да, ребячество, но в тот момент я ничего не могла с собой поделать. Так раздражал он меня. Весь, от зализанной лысоватой макушки до лакированных туфель.
- Ах, мадмуазель Рюи, разве пристало юной леди вымещать своё горе на других?..- в другое время я бы много что сказала ему насчёт леди. Но сейчас предпочла промолчать, чтобы не поставить себя в ещё более дурацкое положение. Препираться с ним не входило в мои планы. Во всяком случае пока. Я сохраняла молчание до тех пор, пока к нам не подошёл врач.
- Примите мои соболезнования, мадмуазель Рюи,- доктор был ещё молодой, с добрыми и честными, но очень усталыми глазами. Он ещё не набрался профессионального цинизма, а, может, и никогда не наберётся. Ну разве можно быть таким добрым, доктор? Сострадать каждому чужому горю? Через пару лет Вы умрёте от сердечного приступа в своей же больнице, а такие мерзавцы, как мой адвокат, будут жить долго и счастливо, если их не пристукнет какая-нибудь добрая душа. Но всё равно спасибо, доктор. От Ваших слов и вправду становится легче.
- Просто Тера, доктор.
- Мад… кгм… Тера, извините, но Вам придётся на них посмотреть. Обычная процедура,- доктор виновато улыбнулся и ободряюще коснулся моего плеча.
- Ничего страшного, я понимаю,- ответила я, надеясь, что голос меня не выдал.
Врач повёл меня по извилистому коридору. Адвокат остался стоять на месте. Может, уже видел, а, может, и не хотел смотреть. Скорее первое, чем второе.
Белый кафель, ослепительная чистота, арктический холод. Холод, замораживающий чувства. Вся эта стерильная обстановка подействовала на меня очень странно. Нет места ни слезам, ни истерикам. Какой в них толк? Ведь мёртвые всё равно не услышат. Здесь, как нигде, смерть воспринималась без прикрас. Только тела, опустевшие оболочки. Даже врачи здесь становились похожими на роботов. Голая констатация смерти без надёжды на возрождение.
Когда я увидела два искалеченных тела, то не заплакала. Возможно, позже, если когда-нибудь снова смогу.
- Вы признаёте в них.. своих родителей?- спросил врач в пустую холодную тишину.
- Да, всё верно,- ответила я, осторожно накрывая тела простынёй. Мне больше никогда не хотелось их видеть. Не потому, что страшно, а потому, что бесполезно. Их душ здесь уже нет, они ушли дальше. – Как это случилось?- спросила я, машинально подписывая показания.
- Ничего особенного,- ответил доктор.- Попали под грузовик: водитель не справился с управлением и вылетел на встречную.
- Где водитель?- поинтересовалась я без особого любопытства.
- Погиб. Все погибли,- доктор тяжело вздохнул.
Ну и хорошо. Сказать по-правде, мне не хотелось мстить, или слушать пустые извинения. Всё равно уже ничего не исправишь.